Интересная
история которую рассказал один шахтер: Случилось это в Кузбассе в 197*
году. Еще молодым специалистом определили его в бригаду к пожилому
прожженному шахтеру Митричу. Ничего особенного в его бригаде не было,
кроме одного. Как-то во время смены, подрубили они крысиное гнездо.
Крысу маму и всех крысенышей сразу поубивало, кроме одного. Митрич его
выходил - кормил молоком из блюдца, когда тот по молодости прихварывал,
растворял ему антибиотики в молоке. После такой усиленной заботы на
хорошем питании крысенок окреп, вырос и превратился в большего
упитанного крыса по имени Ерема. Ерема прижился в бригаде, имел
собственный паек, любил сало и свежий хлеб, и обедал по часам со всей
бригадой. Работали они на старой, еще довоенной, шахте, выбирая уголь
почти у центра Земли. Однажды случилось во время смены ЧП - рванули пары
метана, штольня почти на всем протяжении обвалилась, завалив проход
метров на 200 вместе с шахтой подъемника. Нескольких горняков раздавило,
как мух, остальные успели отскочить в глубь штольни. Пришли в себя,
стали подсчитывать шансы. Воздух просачивается, но из воды и запасов
пищи на шесть человек только полфляги воды и три бутерброда, которые
Митричу на обед положила жена. Спасателям для того, чтобы добраться до
шахтеров понадобится не меньше месяца. В лучшем случае (не забывайте -
70-е годы, из всей спасательной техники - экскаватор и лопаты с
отбойниками). Все приуныли. Вдруг в темноте показались два крысиных
глаза - Ерема. Посветили на него фонариком - крыс лежит на спине и машет
лапками в сторону завала. Потом перевернулся, пробежал немного, опять
на спину и машет. И так раза три. Зовет, что ли, - предположил один из
горняков. Делать-то нечего - пошли за ним. Крыс, поняв, что люди идут
за ним, более не переворачивался, залез на завал и исчез в щели. Шахтеры
за ним. Сверху завала осталась щель, размером в аккурат, чтобы
протиснуться самому габаритному. Протиснулись. Метров через пять
смотрят, взрывом покорежило стену штольни и открылся боковой проход.
Залезли туда. В полный рост не встать, но на четвереньках можно. Крыс
дождался пока последний шахтер не залезет в проход, и побежал дальше.
Шестеро шахтеров на четвереньках - за ним. Проползли какое-то расстояние
и уперлись в стену. Эх, Ерема, в тупик завел - резюмировал Митрич.
Кто-то из шахтеров посоветовал переименовать его в Сусанина. Давай
назад, - приказал Митрич, еле перевернулся в штольне и пополз назад. Тут
Ерема прыгнул и вцепился в штанину Митрича, прокусив брезентовую
материю и икру Митрича до крови. Так и висит на нем, задними лапами
упирается. Митрич орет от боли. Но Ерема его не выпускает. А ведь он
нам говорит - долбить надо, - догадался один из горняков, подполз к
тупику и стал добить его молотком, оказавшимся при нем. Как только
молоток стал вгрызаться в породу, Ерема тут же отпустил Митрича и прилег
рядом. Двоих самых худосочных отправили назад за инструментом и уже
через час, сменяя друг друга, стали долбить породу. Отколотые пласты
оттаскивали к завалу. Как долго долбили, и сколько метров прошли никто
не помнит. Когда сели аккумуляторы - долбили в темноте. Вымотались так,
что работали как машины - без эмоций, на автомате. Поэтому, когда
молоток, прорубив породу, улетел в пустоту, никто не удивился, ни
обрадовался. Когда их, потрепанных, истощенных, но живых подняли на
поверхность из соседней, заброшенной шахты, оказалось, что они
продолбили шестьдесят метров за две недели, в то время как спасатели не
могли до конца расчистить от обломков обвалившуюся шахту, которая еще
два раза обваливалась, вынуждая начинать расчистку по новой. А Ерему
Митрич забрал домой и с тех пор до самой своей крысиной смерти. Ерема
жил в индивидуальном доме и каждое утро жена Митрича лично меняла ему
воду в поилке, сало и хлеб на все самое свежее. Похоронили Ерему в
сделанном специально по этому случаю шахтеров из той бригады ящике из
ценной породы дерева, а на могиле поставили крошечный гранитный камень с
единственной надписью "Ереме от 25 человек" (именно столько людей
проживало на тот момент в семьях спасенной шестерки горняков). Этот
камень стоит там до сих пор.
Интересная
история которую рассказал один шахтер: Случилось это в Кузбассе в 197*
году. Еще молодым специалистом определили его в бригаду к пожилому
прожженному шахтеру Митричу. Ничего особенного в его бригаде не было,
кроме одного. Как-то во время смены, подрубили они крысиное гнездо.
Крысу маму и всех крысенышей сразу поубивало, кроме одного. Митрич его
выходил - кормил молоком из блюдца, когда тот по молодости прихварывал,
растворял ему антибиотики в молоке. После такой усиленной заботы на
хорошем питании крысенок окреп, вырос и превратился в большего
упитанного крыса по имени Ерема. Ерема прижился в бригаде, имел
собственный паек, любил сало и свежий хлеб, и обедал по часам со всей
бригадой. Работали они на старой, еще довоенной, шахте, выбирая уголь
почти у центра Земли. Однажды случилось во время смены ЧП - рванули пары
метана, штольня почти на всем протяжении обвалилась, завалив проход
метров на 200 вместе с шахтой подъемника. Нескольких горняков раздавило,
как мух, остальные успели отскочить в глубь штольни. Пришли в себя,
стали подсчитывать шансы. Воздух просачивается, но из воды и запасов
пищи на шесть человек только полфляги воды и три бутерброда, которые
Митричу на обед положила жена. Спасателям для того, чтобы добраться до
шахтеров понадобится не меньше месяца. В лучшем случае (не забывайте -
70-е годы, из всей спасательной техники - экскаватор и лопаты с
отбойниками). Все приуныли. Вдруг в темноте показались два крысиных
глаза - Ерема. Посветили на него фонариком - крыс лежит на спине и машет
лапками в сторону завала. Потом перевернулся, пробежал немного, опять
на спину и машет. И так раза три. Зовет, что ли, - предположил один из
горняков. Делать-то нечего - пошли за ним. Крыс, поняв, что люди идут
за ним, более не переворачивался, залез на завал и исчез в щели. Шахтеры
за ним. Сверху завала осталась щель, размером в аккурат, чтобы
протиснуться самому габаритному. Протиснулись. Метров через пять
смотрят, взрывом покорежило стену штольни и открылся боковой проход.
Залезли туда. В полный рост не встать, но на четвереньках можно. Крыс
дождался пока последний шахтер не залезет в проход, и побежал дальше.
Шестеро шахтеров на четвереньках - за ним. Проползли какое-то расстояние
и уперлись в стену. Эх, Ерема, в тупик завел - резюмировал Митрич.
Кто-то из шахтеров посоветовал переименовать его в Сусанина. Давай
назад, - приказал Митрич, еле перевернулся в штольне и пополз назад. Тут
Ерема прыгнул и вцепился в штанину Митрича, прокусив брезентовую
материю и икру Митрича до крови. Так и висит на нем, задними лапами
упирается. Митрич орет от боли. Но Ерема его не выпускает. А ведь он
нам говорит - долбить надо, - догадался один из горняков, подполз к
тупику и стал добить его молотком, оказавшимся при нем. Как только
молоток стал вгрызаться в породу, Ерема тут же отпустил Митрича и прилег
рядом. Двоих самых худосочных отправили назад за инструментом и уже
через час, сменяя друг друга, стали долбить породу. Отколотые пласты
оттаскивали к завалу. Как долго долбили, и сколько метров прошли никто
не помнит. Когда сели аккумуляторы - долбили в темноте. Вымотались так,
что работали как машины - без эмоций, на автомате. Поэтому, когда
молоток, прорубив породу, улетел в пустоту, никто не удивился, ни
обрадовался. Когда их, потрепанных, истощенных, но живых подняли на
поверхность из соседней, заброшенной шахты, оказалось, что они
продолбили шестьдесят метров за две недели, в то время как спасатели не
могли до конца расчистить от обломков обвалившуюся шахту, которая еще
два раза обваливалась, вынуждая начинать расчистку по новой. А Ерему
Митрич забрал домой и с тех пор до самой своей крысиной смерти. Ерема
жил в индивидуальном доме и каждое утро жена Митрича лично меняла ему
воду в поилке, сало и хлеб на все самое свежее. Похоронили Ерему в
сделанном специально по этому случаю шахтеров из той бригады ящике из
ценной породы дерева, а на могиле поставили крошечный гранитный камень с
единственной надписью "Ереме от 25 человек" (именно столько людей
проживало на тот момент в семьях спасенной шестерки горняков). Этот
камень стоит там до сих пор.
